Катрин ШОКАЛЬСКИ ГРАНТ

- Ах, слушай! Нэ панимаю тебя, брат! На какого черта тебе сдалось этот дурацкий «Доктор» к своему имени приделать?! Ну щто...? Ну щто доктор…? А? Кому дело до этого есть?! Как дурак виглядеть будешь... Впрочем... Как хочишь.. Твое дело... Ты дураком выглядеть будешь, не я... Мне... Мне может даже лучше... «Вот, - могу сказать, - какие у меня люди работают... Доктора! А не тово... Не гнушаются...» Мне что... Мне – ничего... Твое дело... Говорящий – Такдиир Дхарам, низенький, совершенно округлый человек с коричневой кожей, обширной лысиной и двумя немногочисленными отрядами коротких черно-сдых волос, все еще отчаянно борющихся за свое существование по обе стороны от лысины прохаживался по небольшому кабинету. Между затылком и воротничком рубахи кожа господина Такдиира была собрана в плотные, тугие весьма обширные складки, которые делали его похожим на носорога. На лбу, как свидетельство длинного, напряженного дня, оставшегося за плечами к этому часу, выступали мелкие капельки пота. Офис, по которому он теперь расхаживал занимал полуподвал частного дома. Одна стена была сделана из стекла и делала все происходящее в нем представлением для всех тех, кто находился вне кабинета, если там кто-нибудь находился. Маленький человечек без сомнения отдавал себе в этом отчет и казалось вообще привык позировать на публику. Теперь за стеклом никого не было, но Такдиир тем не менее старался выглядеть как можно более внушительно. Короткие его ножки делали нетороппливые, но значительные и увесистые, солидные шажки, размеренные как удары маятника, руки были сложены замочком за спиной, а голова чуть наклонена вниз и в сторону. Одет он был с достоинством, но чуть вызывающе: на нем был клетчатый пиджак в серо-черных тонах, голубая рубашка заправленная под пояс с золотой пряжкой, черные мягкие, но со стрелочкой брюки и удобные кожаные темно-коричневые туфли зачем-то надетые на белые носки. Пожалуй эта последняя деталь нарушала всю серьезность и солидность его внешнего вида. Надень он черные носки и его, пожалуй можно было бы принять за главу какой-нибудь серьезной финансовой корпорации, или за хозяина крупного бизнеса. Но носки были белые, рубчатые, чуть обвислые и нагло высовываясь во всем пространстве от конца чуть коротковатых штанишек до кожанных туфель, разношенных и пузырящихся по обе стороны ступней. Они, казалось, и казалось скалили свои белоснежные зубы, смеялись над своим хозяином. Оратор был хозяином кабинета и главой таксомоторной компании небольшого канадского города. Он был одним из тех немногих эмигрантов, который мог похвастаться завидной карьерой, построенной на чужбине. Родом он был из Пенджаба и приехал в Канаду лет двадцать тому назад с десятью долларами в кармане. Он любит вспоминать об этом и частенько вытащив из своей цепкой памяти деталь о десяти долларах с которых он начинал делает паузу и дает слушателю время, чтобы до конца ососзнать всю грандиозность, весь размах его достижений. И тут, надо отдать нашему босу должное, действительно есть чем гордится. Нагать с нуля в современной Канаде и подняться до его уровня – не просто. Об одной маленькой детали, повлиявшей на его успех, он старается не упоминать, дабы не преуменьшить своих собственных, личных достижений. В Канаду он приехал с женой, ее сестрой, мамой, братом и дядей и братом дяди. Каждый из означенных персонажей оставил в Пенджабе массу родственников, большей частью весьма состоятельных и по приезде в Канаду семейный совет, возглявляемый Такдииром, принял решение объединить финансы и купить несколько автомобилей чтобы создать маленькую таксомоторную компанию. Сказано сделано и через год другой, семья Такдира удвоила количество автомобилей а со временем попросту создала свою компанию и Такдииир стал ее директором и хозяином. Теперь, спустя пятнадцать лет, это была крупнейшая таксомоторная компания города имевшая исключительное право на обслуживание местного аэропорта. Такдиир старался нанимать эмигрантов просто потому бчто знал – они не капризы, привыкли к тяжелеой работе в своих странах и к тому же не имеют особенного выбора на медленно гниющем и проеденом непатизмом рынке канадской работы. Тепершний собеседник Такдеера был русским из Москвы и говорили, что там, на родине он работал профессором и имел большое имя в науке. Внешне он был полной противоположностью своего босса: высокий, костлявый, угловатый с копной пепельно-седых волос, впалыми щеками Это был первый и пока единственный русский в компании и жаловаться на него не приходилось. Он был пунктуален, не разговорчив, честен, опрятен и - саое главное – не капризен и не придирчив. Даже мелкие поломки автомобиля он старался устранить сам, не беспокоя механиков и экономя тем самым немалые деньги Танджииду. Танджиид уважал Володю. Он вообще слыл человеком добрым, понимающим, с которым всегда можнобыло договориться. Иногда он вызывал к себе того или другого водителя и журил его как строгий папаша сына. К этим «учебным сессиям», как их называл Володя никто в парке не относился серьезно, вот и теперь Володя стоял, чуть опустив голову и разглядывал свои разношенные белые кросовки и дожидался окончания лекции. Вызвал его Танджиит не просто так. Было одно незначительное обстоятельство, полужившее причиной сегодняшней встрече. Володя попросил, чтобы ему переделали его личную карточку, прикрепленную к торпеде автомобиля и добавили к его имени «Др.» - сокращение для слова «доктор» ставящееся здесь для всех имеющих образование врача и всех защитивших докторскую диссертацию. Этот пустяк, эта сущая мелочь была почему-то очень важна Володе. - В конце концов я защитил диссертацию и к тому же очень серьезную... – Говорил он дома своей жене, объясняя почему он будет требовать изменения своей визитки. – И между прочим в Канаду меня взяли именно как дорктора... Доктора наук... Помнишь, мы за это самые большие баллы получили... За образование. Если так, то пусть все знают, что в этой стране доктора наук таксистами работают! Мне не стыдно! Стыдно должно быть им! Стыдно за свое правительство, кототоре обнадеживает людей, принимает их в страну за заслуги в науке, а потом не дает никакой! Слышишь?! Никакой, ни малейшей возможности заниматься тем, в чем данный эмигрант является экспертом! Разумеется требование изменить карточку и добавить к ней «Др» доело до Танджиида и тот немедля вызвал Володю в свой кабинет для разговора: - Понимаешь ти, просто ти человек! Платить-то тебе больше никто не станет за то, что ты «Др.» к своему имени приделаешь! Понимаешь?! Ну щто? Ну щто Др...? Др. - не Др...знай дело – крути баранку, получай за мили плюс часовые... Ты щто думаещ тебе за Др. за мили платить больше станут? Не стнут. Только объяасняться придется, что да как, да почему Др.... Понимаещ? - Ну и пусть спрашивают. Я являюсь доктором наук и хочу им называться. Две буквы к моей визитке приделать – труда не много... А не захотите, я сам припишу. Чернилами. - Ах ти гордый человек... – Танджиит остановился перед Володей, посмотрел на него снизу вверх своими внимательными карими глазками, расцепил руки за спиной и снова соединил их, но на этот раз замок из ладошек он сложил под выступающим вперед круглым, натянутым как барабан животиком. – Гордый ты человек, - продолжил он не дождавшись никакого ответа и тяжело вздохнув взял с края столя явнолежащую наготове новенькую, заламинированную табличку с именем Володи и жирненьким Др. красовавшимся перед именем. Он протянул табличку Володе: - На вот тебе... Держи... Мне что? Мне ничего... Мне какое дело... Что хочешь, то и пиши... Хочешь хоть космонавт припиши, мне что... Здесь свобода... Свобода слова, мысли... - Я не космонавт. – Перебил Володя и не собираюсь приписывать к своему имени ничего лишнего. Ничего того, за что я не мог бы ответить по чести и совести. Я доктор наук, а не космонавт, поэтому и попросил изменить мою табличку... Спасибо, что вы это так быстро сделали. Мне идти пора, потому что моя смена скоро начнется, а я еще хочу автомобиль осмотреть. Никогда не знаешь что они там за день наездили. Мне можно идти? - Идти-то можно. Нужно идти. Но больше я твою табличку переделывать не буду. Даже если ты и вправду космонавтом станешь. И между прочим вот что тебе хотел на прощанье сказать. Я тут вспоминал немого и .... На семьдесят второй знаешь кто ездит? - Нет. - Твой брат водила, а у него, между прочим, диплом инженера. Забыл откуда. Он мне говорил, а я забыл теперь... Но это не важно откуда он. Важно то, что он там в своей стране уважаемым человеком был, инженером. Мосты строил. А сюда приехал – никому его мосты не нужны и вообще инженеры не нужны. А еще у меня один был – художник из Италии... Ну это ладно, художником всякий назваться может... А вот лет пятнадцать тому назад один таксистом на меня работал – врач, между прочим. Из Германии. А сюда приехал – опять никому не нужет. Они хоть и говорят: «У нас врачей не хватает!» а как до дела дошло, так все дверки перед ним и позакрывали. Он настырный такой был. Все добивался. А его даже в университет принимать не хотели, чтобы доучиться по-ихнему. В Германии, он говорил, в школе только одиннадцать классов, а тут двенадцать. Даром что они там может в десять раз больше учат, здесь в Канаде количество лет подавай. Так вот его заставили с двоишниками, торчками целый год в вечерней школе доучиваться. А ведь уважаемый человек. В Германии свою практику имел. Он потом доучился. Все на отлично сдавал. Я тогда начинал только и мы с ним бывало на пиво вместе ходили. Он ночным водилой был, как ты. Днем и вечером учился и еще какие-то статьи писал. Хороший был человек. Сейчас в Вашингтоне живет. Свою практику имеет. Уважаемый человек. Упорный тоже. Мне на Рождество до сих пор открытки посылает. Так вот. Уважает значит. И вот что я сказать хочу. Вот никто из них у меня не просил, чтобы я на их табличке к имени ихние титулы приписывал. Никто. А ведь им тоже было что про себя написать. Было, а не просили... - А я вот попросил. – Володя тяжело вздохнул. – И спасибо, что так быстро сделали. Можно мне идти теперь. - Иди. Хорошей тебе смены. Желаю чтобы твои сегодняшние пассажиры в темноте Др. разглядели. Может сжалятся и побольше заплатят... До свидания. Володя вышел из кабинета начальника и быстро зашагал к своей машине. До выезда надо было еще проверить сцепление, оно что-то немного барахлило последнее время и привинтить новую табличку к панели. Володя любил работать ночью. Движение спокойное, клиенты в основном поддатые и уставшие, такие которые на чаевые не скупяться, но самое главное - день оставался для него. Володя еще не потерял надежду найти работу по специальности и начать заниматься тем, что он так хорошо знал, тем чему посвятил большую часть жизни, что любил и что, как ни парадоксально это теперь звучало, помогло ему перебраться в Канаду и где, как выяснилось, было даром никому не нужно – вопросами международной безопасности, тероризмом и этническими конфликтами. Еженедельно он обзванивал университеты, колледжи, школы, самые разнообразные центры, министерства и бог знает какие организации, пытаясь найти работу по специальности, но результата вся его бешенная деятельность не производила никакого. «Как об стену горох!» злился Володя, когда после очередного обещания перезвонить в самое короткое время телефон замолкал на недели. Письма он тоже разсылал еженедельно. Ответа на них либо не поступало, либо приходил вежливый отказ с ханжескими пожеланиями успехов в поиске. Машина на этот раз оказалась в полном порядке и Володя неторопливо вырулил из гаража. Стрелка часов близилась к пяти по полудни. Время ужина для всех нормальных, приличных, местных граждан. «Время суеты и мещанства». Так Володя называл эти часы сумасшедшего движения и весьма скромных чаевых. Настоящие заработки начнуться только часа через три. Володя знал это и тек в потоке машин, спокойно ожидая первого заказа и ничуть не огорчаясь отсутствием первого пассажира и тишиной диспетчерского радио. Вот уже пятнадцать минут он был предоставлен сам себе и только прожигал бензин, не зарабатывая ни копейки. Была еще одна причина по которой он продолжал работать таксистом и не спешил поменять ее на нечто другое доступное для эмигранта, например работу судомойки в ресторане или ночного уборщика в больнице. Работа таксиста дарила ему те бесценные минуты одиночества, ту удаленность, ту отделенность от всего мира которую может дать только маленькое, закрытое пространство кабины автомобиля, отделяющее водителя (конечно только в том случае, если он один) от всех и вся снаружи. В эти минуты он всецело принадлежал себе и эти минуты и мог думать, молчать, петь и нисколько не заботится о впечатлении, которое его поведение могло быпроизвести на окружающих. Эти минуты он очень ценил и называл называл их «настоящей жизнью». Раидо наконец зашипело и знакомый голос Су – вечерней диспетчерши раздался в трубке, нарушая Володино уединение. - ... Королевские холмы. Улица Красной Сосны. Дом 1298. До ресторана «Колючий кактус» в центре. На Даглас. Принял? - Принял. Поехал. Спасибо. *** Вечер получался вялый, чаевые ничтожные и единственным достижением Володи за последние несколько часов было то, что он наконец связал конфликт .... с ... и провел паралели между. Еще одна статья была готова и оставалось только выложить на бумагу все гениальные историко-политические параллели. Деньги... Ночь только начиналась и настоящие заработки могли быть впереди. В конце концов блкагодаря последнему клиенту Володю оказался теперь в аэропорту и как по заказу как раз в то время толпа пассажиров, видимо с только что приземлившегося рейса буквально повалила через широко открытые стеклянные двери аэродрома. Несколько машин торнулись одновременно, увозя с собой первых пассажиров и Володя оказался первым. Дверь в его машину отворилась и невысокий господин, лет пятидесяти проворно кинув на заднее сиденье небольшую дорожную сумку и лабтоп, плюхнулся на переднее сиденье. По кабине распространился запах коньяка и дорогих мужских духов. - Королевские холмы. – Устало выговорил господин лет. «Там я был уже дважды сегодня». – Подумал Володя и чуть улыбнулся сам себе. Какая-то странная закономерность существовала в передвижении совершенно несвязанных между собой пассажиров. В некоторые дни они все, как будто сговорившись ездили по одним и тем же районам. Сегодня, по непонятной причине, особой популярностью у Володиных клиентов пользовался дорогой район Королевских Высот, где средний дом наверняка переступал через миллионный рубеж по шкале оценки недвижимости. К сожалению это вовсе не значило, что пассажиры проявят щедрость и вознаградят водителя хорошими чаевыми. Богатые люди осторожно расстаются с деньгами. - Кде именно в Королевских? Спросил Володя, трогая машину. – Север? Юг? - У самой воды, на юге... Впрочем это значения не имеет... Поезжай длинной дорогой. Я так устал от длинного перелета и так соскучился по земле, по воздуху, просто по видам из окна здесь на Западе, что прогулка на машине мне будет просто нектаром на открытые раны... Поехали. Сначала выезжай на скоростную, потом по Кук до самого океана, а от туда – по берегу до королевских. Давай. Там я тебя сориентирую. Поехали. «Помолчать не удастся. – Проконстатировал Володя сам себе. – Эти, которые на переднее садятся, любят общаться и указывать дорогу». По мере того, как угасалo солнце и темнело небо, по всему городу зажигались земные огни. Фары машин, фонари, пульсирующие огни реклам, окна домов и высоток... Начиналась ночная жизнь. Машина мчала в сторону океанского берега. Впереди, величественные, недвижные и вечные вздымались из океана горные хребты в белых чалмах снега. Их силуеты вырисовывались на фоне сине-голубого неба, словно выведеные кистью художника. На трассе справа и слева мчались, суетились спешащие по своим мелким делам ткси, автобусы, грузовики, легковушки. Рот у пассажира не закрывался, как Володя и предполагал. Он говорил о том, как любил путешествовать и как нельзя было летать никаким классом, кроме бизнесс-класса. Как из курвуазье и камю, любой уважающий себя человек со следами достоинства всегда выберет камю, как там, в Европе, хоть и старая культура, но настоящих денег нету ни у кого и жизнь там можно было бы назвать нищенством с чувством собственного достоинства. Володя слушал, изредка кивал головой и мельком поглядывал на говорливого господина. Он явно был изрядно выпивши и явно привык к беззаботной, не знающих финансовых ограничений жизни. Одет он был в тонкую, шерстяную водолазку бежевого цвета, дорогой твидовый пиджак, джисы и мягкие, удобные кожаные туфли. такие же бежевые, как и водолазка. Лицо его, округлое, потное и чуть красноватое выдавало человека, любившего выпить, а манера широко жестикулировать – опытного оратора, знающего себе цену. Дорога наконец уперлась в океанскую набережную. Володя повернул налево и, как обещал, поехал по длинному пути вдоль берега в сторону Королевских Высот. Гасли окна в маленьких уютных домиках вдоль дороги – господа, закончив ужин, вероятно готовились отойти ко сну. Плескались в черных водах ночного океана отражения звезд, дразнили, подмигивали небесным светилам, качаясь на волнах в ритме прибоя. Лунный свет проложил золоченую дорожку в темных водах, соединив ночным эфимерным мостом два берега пролива. Мир провалился в ночь и все вокруг подчинилось ее строгой, холодной, неоспоримой власти. Только Володин пассажир, вальяжно развалившись в переднем сидении и скинув с себя ремень говорил и говорил и говорил и не собирался подчинятся никому и ничему. Вскоре и его, однако стал смаривать сон. Он зевнул, потянулся, сладко выдохнул и молча уставился на табличку с Володиным именем. Что-то в ней заинтересовало господина и он, чуть приблизив к ней свое лицо стал внимательно вглядываться в то, что было на ней написано. - Др.... – наконец выговори он. – Др.... Это что значит? Доктор? Врач что-ли? Никогда еще не возил меня врач-таксист! Даже экзотично как-то... А говорят за экзотикой надо в далекие края летать... А воть гляди-ка ты! У меня, между прочим, последнее время левая нога иногда затекать стала... От чего бы это, а? Так, от ничего. Вдруг затечет и все. Это от чего, доктор? Вроде все витамины принимаю, авот тебе... Пассажир чуть заметно улыбнулся и самодовольно уставился на Володю. До сих пор вальяжный господин не задал ни одного вопроса, разве только несколько риторических, на которые сам же и находил ответ. Этот вопрос явно риторическим не был и Володя понял, что ему придется наконец вступить в разговор. - Я не доктор... – Сказал он тихим голосом. – То есть доктор, но не медецинский, а доктор наук. - Доктор наук... Скажите пожалуйста... А каких наук вы доктор? - Исторических. Я специалист по этническим и религиозным конфликтам.... - Да у вас, батенька акцент! Чем дальше тем интереснее! Откуда вы, голубчик? – Перебил пассажир Володю. - Из России. Точнее было бы сказать из Советского Союза. Потому что и в университет я ходил и защищал диссертацию в совковые времена... - Так, так, так, так, так... Из Москвы? Сан Петербурга? - Из Москвы. Закончил Московский Государтвеный Университет. - Вот так сюрприз! – Господин явно слушал в пол-уха. – Вот так сюрптиз... А у вас что-же, и публикации имеются? Ваше имя можно где-нибудь найти? Как специалиста, я имею в виду... - Можно, конечно. И публикации есть – статьи и две книги. И имя найти можно. По Гуголу, например. Можете попробовать. - Неприменно попробую. Вы голубчик, знаете кто я? Я профессор университета. Местного. И как раз только что получил грант на изучение конфлктов в азиатской части бывшего Советского Соза. Вот возвращаюсь из первой поездки по конфликтному региону. Принимали они меня, как шаха. Прямо скажу, меня так еще ни разу не рпинимали! Здорово! Вот теперь несколько статей напишу и с делом покончено. С отчетом по гранту, я имею в виду... А вы, друг мой, от чего же таксистом? По специальности вам не хотелось бы? А хотя да, ваш диплом-то, небось... Ни того... Не признают... - Отчего же это не признают. Признают. Уже давно признали. Мои статью переведены на английский, в том числе... Дело не в дипоме, который, между прочем, считается одним из самых сильных в мире. Дело в местных университетах. Я же как специалист в Канаду прошел. Баллов максимум, как специалист получил, а выяснилось... Выяснилось, что здесь я никому не нужен. Местный университет я, между прочим, так же как и многие другие письмами оббомбил. Н икакого ответа. Хотя впрочем, нет, один ответ мне прислали. Написали, совсем недавно, между прочим, что интереса в той географической области, в кототрой я специализируюсь у университета нету... - Ну у кого нету, а у кого есть... У меня вот например интерес как раз к этой области. Вы вот были бы заинтересованы написать со мной в соавторстве ислледование на тему конфликтов в .... области? Теперь я устал страшно... А вот завтра... Завтра, например, мы можем созвониться – у вас ведь есть телефон, и договориться обо всем. У меня за это время будет шанс побольше узнать о ваших работах. Я же должен знать кому я предлагаю сотрудничество... Двайте-ка я запишу ваше имя... Вот так... Пассажир вытащил из бокового кармана пиджака визитную карточку и, положив карту города, которую он тут же довольно бесцеремонно вытащил из углубления возле Володиного сиденья, стал аккуратно выписывать имя с Володиной визитки. В машине было совсем темно, только чуть светилась цифрами панель приборов, да уличные фонари мимо которых мчалась машина то и дело полосовали саблями желтого света черноту кабины. Машину чуть подбрасывало на поворотах, но господин словно не замечал этого и продолжал высаживать одну за другой буквы необычной Володиной фамилиии. - Клиевтцов... – Выговорил наконец пассажир, когда труды были закончены. – Правильно? - Правильно. - А телефон вы мне не возражаете свой дать? Володя продиктовал номер и сбавил скорость. По его представлениям они уже подъехали к повороту на небольшую тупиковую улицу, на которой жил господин. - Вон тот дом. Справа. Видте? Со светящимися цифрами в серой каменной кладке заграды. Видите? 1234. Вот тут. Спасибо. Володя остановил машину у изрядного трехэтажного дома отделанного серым камнем. Таким же серым камнем была выложена полукруглая площадка перед домом, вокруг которой на однинаковом расстоянии друг от друга, были высажены розовые кусты, аккуратные и ухоженные. Во втором этаже мягко светились два окна. Где-то совсем рядом, кажется сразу за домом слышался шум прибоя. Володя открыл окно. В воздухе пахло свежей, недавно политой землей, какими-то сладковато-терпкими осенними цветами и соленой морской водой. В небе, бледная и молчаливая, чуть прикрытая раплывчатой (размытой) вуалью облаков, покоилась полная луна. Господн закончил писать. Еще раз сравнил написанное им на обратной стороне визитки с тем, что было напечатано на Володиной карточке и, видимо убедившись, что все данные совпадали, сунул визитку в карман пиджака. Из другого кармана он достал кошелек, быстро, чуть шевеля губами, произвел в уме необходимые математические рассчеты, расплатился с Володей наличными. - Итак завтра в кафе Амброзия. Знаете такое? - Знаю. - В десять тридцать утра. Вы в котором часу начинаете работать? - Четыре тридцать. - Отлично. Значит десять тридцать вас устроит. Не так ли? - Устроит. - Меня зовут Гордон. Докторр Гордон. Вы можете найти мое имя на вебсайте нашего местного университета. И помните Володиа... Господин ... – Пассажир еще раз взглянул на Володину табличку и бесшумно пошевелил губами, будто репитируя произнести вслух непривычное имя. – Доктор Клиевтсов... Так?... Я вам доверяю и перед нашей встречей произведу небольшое расследование чтобы узнать побольше о ваших работах. До встречи. Он вышел и, хлопнув дверцей машины, заспешил к своему дому, дремлющему за рядами розовых кустов. Володя остался сидеть в машине. «Вот как странно устроена жизнь, – думал он, - не успел изменить свою табличку, как вот какя встреча подвернулась... Никогда нельзя сдаваться. Как там говорил Прошло шесть месяцев. Господин Гордон встретился с Володей, как они и договаривались, в кафе Амброзия и предложил сотрудничать. Он заплатил Володе двести мятьдесят доллров, которые помогли доктору Клевцову расплатиться с некоторыми самыми срочными долгами и предложил соавторство в большом исследовании. Роли соавторов распределялись следующим образом: Доктор Гордон ставил свое имя в качестве основного исследователя, Володя ставил свое имя следующим, проводил ислледование и описывал его результаты в манускрипте. «Тем самым, - говорил господин Гордон, - я даю вам возможность вступить в круг здешних северо-американских специалистов по вопросам конфликтов». Хоть такое распределение сил вряд ли можно было назвать справедливым, Володя все же радовался этой первой возможности сделать работу по своей специальности. Полгода он собирал факты, выверял источники, сопоставлял информацию, вычерчивал графы и делал аналитические сравнения. Наконец труд был закончен и толстенький – старниц в сто двадцать манускрипт лег на стол доктора Грдона. Тот как будто остался доволен всем и, как обещал поставил Володину фамилию в качестве соавтора. Сегодня был особый день. Доктор Гордон выступал на конференции в Отаве и представлял результаты исследования. Время близилось к пяти. «Время суеты и мещанства...» - Подумал Володя подруливая к магазину «Сэкономь на еде» чтобы подобрать своего первого за сегодняшний день пассажира. Небо тут и там было залатано грязно-серыми, рваными облаками. Из их лохмотьев моросил мелкий колючий дождь. Дворники уныло скебли по лобовому стеклу смахивая капельки дождя и превращая их в ручьи, которые как слезы сбегали вниз под капот и смешиваяь с потоками дождя присоединялись к окружапющему слезливому унынию прибрежной тихоокеанской зимы. «Где-то там, далеко, в Оттаве сейчас читают доклад по моему исследованию... Здорово! – Думал Володя. – Там снег и зима, должно быть выглядит как в Европе... Снег, мороз, воздух морозный... Здорово... Щто наверняка начало... Теперь все будет иначе. Теперь все наверняка сдвинется с мертвой точки. Теперь они по-крайней мере узнают мое имя и поймут как хорошо я разбираюсь в этнических конфликтах... Удачи тебе, Гордон. Доктор Гордон...» В Оттаве время близилось к восьми. Доктор Гордон вышел к экрану на который были спрожектированы Володины диаграмы и, поприветствовав собравшуюся публику, начал свой доклад. «Это исследование является результатом интенсивнейшей исследовательской работы, многочисленных поездок и интервью. Доктор Клевцов принял участие в сборе некоторого материала на наначальной стади исследования. Восемь миллионов выделенные министерством на этот проэкт, по чести скажу, едва покрыли расходы на самые необходимые мелочи вспомогательного характера и если мы считаем, что информация представленная в предлагаемом манускрипте является ценной мы должны серьезно подумать об увеличении фондов на следующее исследование такого рода...» Где-то там, за огромными, аркообразными окнами конференццентра шел снег. Здесь в зале было тепло и уютно и зима, рассыпающая там снаружи вороха белый искрящихся в свете фонарей снежинок казалась картинкой, заставкой к сказке про деда мороза. Здесь в зале струился мягкий желтовато-медовый свет вычурных люстр, он отаражался в мраморном полу и казался теплым, вечным, нескончаемым. Вычурные пальмы, как солдаты недвижно стояли по углам и охраняли ввереный им комфорт присутствующих. Зал внимательно слушал доклад доктора Гордона, знаменитого специалиста-конфликтолога. Не так многие могли похвастаться тем, что лино видели его и слушали одно из его выступлений. Он говорил уверенно и мягко и все его манеры и мягкий голос тоже казались вечными, незыблемыми,непреходящими. Катя Шокальская Виктория Январь 2007