Катрин Шокальски Проповедник (отрывок из рассказа) Иллюстрации: Иеронимус Босх
	Священник не собирался уходить. Питер знал, что незванный гость не уберется, пока не закончит свою лекцию, и решил сесть, пересилив свое свицовое, не желающее двигаться тело. Он подтянул за угол хлопчато-бумажное зеленоватое одеяло, комком валявшееся у его ног и, укутавшись в него, сел на матарасе лицом к отцу Иэну и кофе. - Друг мой. – Отец Иэн участливо склонился к Питеру. – Если бы ты знал, как ранит меня само наблюдение этих страданий, которые тебе теперь приходится переживать... Если бы ты только знал!... Вот, поешь немного. Может тебе полегчает чуть-чуть... И тогда мы сможем поговорить. Я уверен, что простой разговор может быть таким-же целительным, как самое сильное лекарство! Уверен! Благослави Господь! Благослови Господь! Питер вяло рыгнул, и в животе немного полегчало. Тошнота стала отступать, разливаясь по всему телу каким-то гадливым ощущением липкости, тяжести, безысходности. Болела голова... Он кряхтя дотянулся до чашки кофе, отпил глоток, закашлялся, после чего утер усы и бороду и вяло уставился на отца Иэна. - Господь слышит нас! Обязательно слышит! – Снова заговорил святой отец, едва заметив что Питер начал возвращаться к жизни. – Он слышит наши самые затаенные мечты и мольбы. Все наши желания, все наши мысли... «Ох отец, если бы так! Если бы так, послал бы он мне сейчас еще одну дозу смака или хотя бы хорошенькую самокрутку с гашишом...» - Подумал Питер, а вслух сказал: - Я сейчас, Иэн. В туалет надо... Подожди... Питер вернулся через несколько минут. Отец Иэн смирно сидел на неудобном угловатом стуле с нацарапаным через всю спинку словом «хуй». Он выжидательно и приятно улыбался каким-то своим мыслям - светлым и безмятежным. - Друг мой, если ты внимательно посмотришь вокруг, то увидишь, что ни одно живое существо, ни одно растение, ни один цветок – ничто не обделено вниманием Творца! – Снова заговорил святой человек, едва Питер упал на свой матрас. – Любовь Творца безгранична, как и безгранично его терпение. Он любит нас - своих детей - безграничной отцовской любовью и готов простить нам все наши грехи, если мы только повернемся к нему. Одна чистосердечная молитва может изменить все! Может горы свернуть! Может полностью повернуть жизнь человека. Направить ее в новое русло. Надо только обратиться к нему с покоянием и искренней верою! Пит снова взял в руки стакан все еще горячего кофе и, надкусив сладкий, липкий маффин, и стал безучастно пережевывать его. - Вот и хорошо! – Подбодрил отец Иэн. – Кушай, кушай, друг мой! Тебе скоро будет гораздо лучше. Пища для тела тоже важна. Тело тоже поддерживать надо. Это - сосуд для души нашей, друг мой! Вот так... Вот так... Питер жевал маффин, потягивал кофе, а отец Иэн тем временем расстегнул молнию на своей черной холщевой сумке и достал оттуда священное писание. - В прошлый раз, на той неделе мы остановились на главе десятой Евангелия от Марка. Помнишь? «... Почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так. А кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою... ». Помнишь? Потом слепой подошел и просил Иисуса вернуть ему зрение и сказал: «Помилуй меня сын Давидов!» И благословил его Иисус, и вернулось к нему зрение... Помнишь? Питер помотал головой, залпом выпил последний глоток кофе и снова повалился на матрас. - Сегодня, - снова завел речь отец Иэн, - мы начнем одиннадцатую главу. «....Они пошли и нашли молодого осла, привязанного у ворот на улице, и отвязали его. И некоторые из стоявших там говорили им: что делаете, зачем отвязываете осленка... – доносилось до Питера откуда-то издалека, - ...и привели осленка к Иисусу, и возложили на него одежды свои, Иисус сел на него...» - Питер?! Пи-и-и-и-тер! – Слышишь ли ты меня, друг мой? Питер знал, что зов этот относился к нему. Он нехотя разлепил глаза и повернул голову к отцу Иэну. - Мы закончили чтение одиннадцатой главы. Иногда требуется время, чтобы осознать всю глубину и всю простоту этой мудрости... Если хочешь, я оставлю с тобой Библию. Я, кажется, оставлял тебе одну в прошлый раз, но оставлю еще одну. Может быть ты захочешь поделиться с друзьями?... Я уверен, что немудреные эти слова однажды тронут твое сердце, и тогда все изменится... Все... С этими словами отец Иэн положил красный томик Евангелия возле Питера и поднялся, чтобы уходить. - Спасибо, друг мой, за то, что внял словам, за то что впустил слово Божие в свое сердце. Спасибо! Благослови Господь! Благослови Господь! Я снова загляну, если можно? На следующей неделе... Отец Иэн вышел и тохонечко затворил за собой верь. Шаги его, робкие и тихие, скоро растворились, смешались с детскими голосами на улице и шумом города. Питер снова сел на матрасе и помотал головой. Он притянул к себе книжицу, оставленную отцом Иэном, и наугад открыл ее... Буквы разбегались и не хотели складываться в слова... Он дернул за страничку, и листик тонкой, почти папиросной на ощупь бумаги остался у него в руках. «От Матфея. Глава восьмая» - с трудом прочитал Питер. Голова болела все сильнее. Он нагнулся, пошарил по ковру возле своих ног и наскреб горстку табака, рассыпанного из несчетного числа самокруток, сварганеных здесь Питером и его друзьями за последнюю неделю. Питер ссыпал табак в вырваную страницу и непослушными пальцами скрутил плотную, тоненькую самокрутку. Мелькнул огонек зажигалки. Затяжка... Другая... Серый дым заструился, поплыл в легкие... Бумага тлела нехотя, оттиснутые свинцом буквы таяли, отступали перед всепоглощающей силой огня... Питер закашлялся. «Хоть бы щепоть марихуаны! - Подумал он. – Ну да ладно, хрен с ним! Надо хоть тобак весь подобрать с пола, а то скоро уборщики придут... Для них это все равно как мусор... » Он докурил, сполз на четвереньки и притянув к себе одну из тарелок с присохшими остатками макарон, стал собирать в нее рассыпанный табак. Маффин и кофе исчезли в Питеровых недрах как будто их и не было, и голод вернулся. Евангелие, оставленное отцом Иэном на прошлой неделе, давно разошлось в качестве туалетной и папиросной бумаги, и новый томик, оставленный святым человеком, был очень уместен. Питер закончил сбор табака, выдрал еще одну страничку, сделал самокрутку и снова затянулся... Стояло ясное октябрьское утро. Стрелки часов подползали к полудню. По дороге от государственных квартир в сторону центра города шел отец Иэн. Он ворошил ногами сбитую в кучки пеструю и душистую осеннюю листву. Светило солнышко. Небо - голубое, ясное и бесконечное - образовывало купол над его головой. Хотелось петь. Отец Иэн шел, улыбался своей кроткой и доброй улыбкой, и всякому прохожему было видно, что идет святой человек. Ему было хорошо. Декабрь / 2006